На морозе чернил закисает узвар, Он тягуч, неписабелен, жуток, словно в нем растворился двурушник-комар за последние несколько суток. Где и взялся комарик в такой-то мороз, к нам на алгебре хладным скелетом, только вдруг оказалось, он в прошлое врос и явился оттуда с приветом... Я его так и эдак пытался с пера отодрать, отвернуть и отбросить, только клякса от этого - шлёп на тетрадь! То под кляксою - шесть или восемь? Оба в том разбирались - пацан и старик, ученик и учитель сезонный, был заточен на оперу - форменный бздык, словно лично играл на тромбоне... - Золотище - тромбон, он особо живёт в партитуре Глиэра и Глюка, ну, а ваш недочёт в том, что этот расчёт и без кляксы обычная мука... Ваш расчет не имеет ни страсти, ни сил, ни хотя бы иного азарта... Математика - страсть, только музы клавир ей предписан для пущего арта... А у вас знаменатель себя перерос, то ли втрое, а то ли... до марта. как же, мил человек, ваш расчёт не пророс в партитуру живого Монмартра... В яме оперной старый играет трубач - он азартен и юн, он внимаем... Ну, а клякса прекрасно скрывает разнос под вопрос, что сейчас актуален... В чем мораль? Не в оценке, а в том старике... - Вместо тройки басовым ключом расписался случайно старик в дневнике: дон Кихотом вам быть - не рвачом. Кто не понял, тому не поможет мораль - Скажет алгебре клякса : - Адью! Там и арт, там и март, и своя пектораль на тромбоне средь жизненных дюн. (С) Веле Штылвелд